Неточные совпадения
На площади сосредоточиваются каменные здания,
в которых помещаются
общественные заведения, как-то: присутственные
места и всевозможные манежи — для обучения гимнастике, фехтованию и пехотному строю, для принятия пищи, для общих коленопреклонений и проч.
Кроме того, выстроен был «вокзал», [«Вокзал» —
в старинном значении слова —
место общественных увеселений.]
в сущности распивочная, но там можно было получать и чай, да сверх того стояли несколько зеленых столиков и стульев.
Таким образом (то есть
в целях будущего), не церковь должна искать себе определенного
места в государстве, как «всякий
общественный союз» или как «союз людей для религиозных целей» (как выражается о церкви автор, которому возражаю), а, напротив, всякое земное государство должно бы впоследствии обратиться
в церковь вполне и стать не чем иным, как лишь церковью, и уже отклонив всякие несходные с церковными свои цели.
Так как действительно нравственного начала во всем этом нет, то и
место лица
в той или другой стороне определяется внешними условиями состояния,
общественного положения.
Оправдание творчества и есть оправдание истории, оправдание культуры, оправдание воинственной правды
общественной и любви личной, познания и поэзии, оправдание наших великих людей, наших творцов, для которых должно быть найдено
место в Царстве Божьем.
Мыкин,
в «Доходном
месте», может быть, чист, потому что ни
в каких
общественных службах не участвует, а «учительствует понемногу».
Вот вам выдержки из хроники нашей юности. Удовольствуйтесь ими! Может быть, когда-нибудь появится целый ряд воспоминаний о лицейском своеобразном быте первого курса, с очерками личностей, которые потом заняли свои
места в общественной сфере; большая часть из них уже исчезла, но оставила отрадное памятование
в сердцах не одних своих товарищей.
Тут опять ему припоминался труженик Нечай с его нескончаемою работою и спокойным презрением к либеральному шутовству, а потом этот спокойно следящий за ним глазами Лобачевский, весь сколоченный из трудолюбия, любознательности и настойчивости; Лобачевский, не удостоивающий эту суету даже и нечаевского презрительного отзыва, а просто игнорирующий ее, не дающий Араповым, Баралям, Бычковым и tutti frutti [Всякой всячине (итал.).] даже никакого
места и значения
в общей экономии
общественной жизни.
Эта «стриженая девка», как ее называла маркиза
в своих бурнопламенных очистительных критиках, выходила каким-то чертом, каким-то вредным
общественным наростом, каким-то полипом, который непременно надо взять и с корнем вырвать из
общественного организма и выжечь раскаленным железом самое
место, на котором этот полип гнездится.
Ежели искать его
в сфере так называемого
общественного мнения, то все эти «рохли»,"разини"и «дураки» занимают на жизненном пире такое приниженное, постылое
место, что внезапный протест их может возбудить только чувство изумления.
Сюда он перенес ту же кипучую деятельность, которая отличала его и на губернаторском
месте, а для того, чтоб не было скучно одному посреди холопов, привез с собой,
в качестве секретаря, одного довольно жалконького чиновника приказа
общественного призрения, Иону Чибисова, предварительно женив его на шустренькой маленькой поповне, по имени Агния.
В губернии вы прежде всего встретите человека, у которого сердце не на
месте. Не потому оно не на
месте, чтобы было переполнено заботами об
общественном деле, а потому, что все содержание настоящей минуты исчерпывается одним предметом: ограждением прерогатив власти от действительных и мнимых нарушений.
В последние годы своей жизни Н.И. Пастухов уже не писал почти ничего, но всегда посещал
общественные места и особенно любил гулять
в Манеже.
И вот для проповедания этого христианского учения и подтверждения его христианским примером, мы устраиваем среди этих людей мучительные тюрьмы, гильотины, виселицы, казни, приготовления к убийству, на которые употребляем все свои силы, устраиваем для черного народа идолопоклоннические вероучения, долженствующие одурять их, устраиваем правительственную продажу одурманивающих ядов — вина, табаку, опиума; учреждаем даже проституцию; отдаем землю тем, кому она не нужна; устраиваем зрелища безумной роскоши среди нищеты; уничтожаем всякую возможность всякого подобия христианского
общественного мнения; старательно разрушаем устанавливающееся христианское
общественное мнение и потом этих-то самых нами самими старательно развращенных людей, запирая их, как диких зверей,
в места, из которых они не могут выскочить и
в которых они еще более звереют, или убивая их, — этих самых нами со всех сторон развращенных людей приводим
в доказательство того, что на людей нельзя действовать иначе, как грубым насилием.
Сам же он во все это время по-прежнему был занят
общественным служением
в тех мирных пределах,
в которых оно ему было доступно как опекуну и дворянину с веским шаром на выборах, где он многим казался смешным серьезностью, с которою относился к избранию людей на самые маленькие и, по всеобщему понятию, ничтожные
места.
Она очень хорошо понимала, что все это штуки Николя, который прежде заставил отца определить ее на это
место, а теперь прогнать; и ее бесило
в этом случае не то, что Николя и отец его способны были делать подобные гадости, но что каким образом они смеют так нагло и бесстыдно поступать
в своей
общественной деятельности.
По выходе из училища, дочь объявила матери, что она ничем не будет ее стеснять и уйдет
в гувернантки, и действительно ушла; но через месяц же возвратилась к ней снова, говоря, что частных
мест она больше брать не будет, потому что
в этом положении надобно сделаться или рабою, служанкою какой-нибудь госпожи, или предметом страсти какого-нибудь господина, а что она приищет себе лучше казенное или
общественное место и будет на нем работать.
Потому что, если б предоставили Дракину вести на
общественный счет железные пути, во-первых, он, конечно, не оставил бы ни одного живого
места в целой России, а во-вторых, наверное, он опять почувствовал бы себя
в обладании"предмета", и вследствие этого сердце его сделалось бы доступным милосердию и прощению.
Поэтому, если мы встречаем человека, который, говоря о жизни, драпируется
в мантию научных, умственных и
общественных интересов и уверяет, что никогда не бывает так счастлив и не живет такою полною жизнью, как исследуя вопрос о пришествии варягов или о
месте погребения князя Пожарского, то можно сказать наверное, что этот человек или преднамеренно, или бессознательно скрывает свои настоящие чувства.
«Россия не уступала ни одному благоустроенному государству
в том, что составляет главную пружину благоденствия
общественного», — говорит он
в другом
месте и тотчас же,
в собственном изложении, доказывает нам «тягостное положение России», бедствия, недовольство, ропот народа и прочее.
Мнения, что Запад разлагается, что та или другая раса обветшала и сделалась неспособною для пользования свободой, что западная наука поражена бесплодием, что
общественные и политические формы Запада представляют бесконечную цепь лжей,
в которой одна ложь исчезает, чтоб дать
место другой, — вот мнения, наиболее любезные Митрофану.
Общественное Призрение, которое благотворит несчастным жертвам бедности и недугов, воспитывает сирых, управляет работными домами (где бедный гражданин, лишенный всего, кроме сил, трудами своими живет и другим пользу приносит),
местами наказания или, лучше сказать, исправления гражданских пороков; и наконец, Совестный Суд, который есть человеколюбие правосудия (божественная и беспримерная мысль
в законодательстве!), останутся
в России вечным памятником того, что некогда Добродетель
в лице Монархини управляла ею.
Таким образом, красивенькие описания, звучные дифирамбы и всякого рода общие
места исчезают пред произведениями,
в которых развивается
общественное содержание.
— Я очень понимаю, Катерина Архиповна, ваши чувства — и даже сам бы на вашем
месте поступил точно таким же образом.
В настоящем случае позвольте мне, Катерина Архиповна, попросить у вас извинения
в моей дерзости. Что делать. Любовь заставляет нас иногда забывать
общественные условия.
Первое
место находится
в первом томе, на стр. 271, где г. Жеребцов разбирает
общественную иерархию древней Руси...
Две из них, III и VIII, то есть первая сцена из московской домашней и
общественной жизни «Выбор жениха», вошли потом
в состав последней комедии Загоскина, о которой я буду говорить
в своем
месте.
Если вам когда-нибудь случалось взбираться по крутой и постоянно чем-то воняющей лестнице здания присутственных
мест в городе П-е и там, на самом верху, повернув направо, проникать сквозь неуклюжую и с вечно надломленным замком дверь
в целое отделение низеньких и сильно грязноватых комнат, помещавших
в себе местный Приказ
общественного призрения, то вам, конечно, бросался
в глаза сидевший у окна, перед дубовой конторкой, чиновник, лет уже далеко за сорок, с крупными чертами лица, с всклокоченными волосами и бакенбардами, широкоплечий, с жилистыми руками и с более еще неуклюжими ногами.
Но всмотритесь
в основу этой повести, — вы придете к тому же результату: что идеальная теория
общественного механизма, с успокоением всех людей на своем
месте и на своем деле, вовсе не обеспечивает всеобщего благоденствия.
Другую партию составляли,
в некотором роде, плебеи: два-три молодых средней руки помещика, кое-кто из учителей гимназии, кое-кто из офицеров да чиновников, и эта партия оваций не готовила, но чутко выжидала, когда первая партия начнет их, чтобы заявить свой противовес, как вдруг генерал с его адъютантом неожиданно был вызван телеграммой
в Петербург, и по Славнобубенску пошли слухи, что на
место его едет кто-то новый, дабы всетщательнейше расследовать дело крестьянских волнений и вообще
общественного настроения целого края.
Базарная улица вся полна деревянных амбаров и лавок, с навесами и галерейками. Тесно построены они, — так тесно, что, случись пожар, все бы «выдрало»
в каких-нибудь два-три часа. Кладенец и горел не один раз. И ряды эти самые стоят не больше тридцати лет после пожара, который «отмахал» половину села. Тогда-то и пошла еще горшая свара из-за торговых
мест, где и покойный Иван Прокофьич Теркин всего горячее ратовал за
общественное дело и нажил себе лютых врагов, сославших его на поселение.
В прямом смысле, конечно, нет; но если взять всю совокупность его деятельности за последние двадцать лет его жизни, его пропаганду, его credo неохристианского анархиста чистой воды, то — не будь он Лев Николаевич Толстой, он давно бы очутился
в местах"довольно отдаленных", откуда мог бы перебраться и за границу. Весь его умственный, нравственный и
общественный склад был характерен для самого типичного эмигранта.
С Б. мы столкнулись как-то
в России (скорее
в Москве, чем
в Петербурге), когда он уже устроился заново
в Казани и занял довольно видное
общественное положение, а я и тогда оставался только писателем без всякого
места и звания, о котором никогда и не заботился на протяжении всей моей трудовой жизни.
— Мы писали по одному и тому же плану, — продолжал он, — и всегда одно и то же,
в общих чертах, но мне принадлежала более мыслительная сторона романа: последовательность и детали душевного анализа и
общественного отношения действующих лиц; брат прибавлял к этому художественные подробности описательного характера и отделывал язык
в местах патетических. Он был настоящий артист, резчик, un ciseleur.
— Милый друг, — ответил ему граф тоном старшего родственника, — скажи мне откровенно, разве ты когда-нибудь думал серьезно о своих сословных правах? Пользовался ты своим именем и происхождением, чтобы там, на
месте,
в уезде, играть
общественную роль?.. Конечно, нет.
— Вы это что, гражданин? Довольно совестно вам такие выражения говорить публично. Вы
в трамвае. Сами сказали —
общественное место. А между прочим — выражаетесь!
Так как это злое настроение
в наши дни особенно ожесточилось и появляется много писаний, авторы которых беззастенчиво стремятся ввести мало знающих историю людей
в заблуждение, представляя им былое время и былые порядки
в ложном свете, дабы таким образом показать старину, как время счастливое и прекрасное, к какому, будто бы, следует желать возвратиться, то и со стороны людей, уважающих истину, имеющую свою цену «на каждом
месте и о каждой добе», должно быть представляемо
общественному вниманию, какие явления имели для себя
место во времена былые.
Социалистическая идеология всегда грешила тем, что она являлась идеологией бескачественного материального труда, что она отрицает
в труде начало иерархическое, что она не дает соответствующего
места качеству, способности, образованию и призванию, что она механически уравнивает трудящихся и исключает возможность подбора лучших и их преобладания
в общественной жизни.
Видно было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, и что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как-будто говорила, что, кроме военных интересов,
в душе его немалое
место занимают и интересы
общественного быта и женский пол.
В Петербурге, так же как и
в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от
места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и
общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем
в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого-то блага.